Ярость - Страница 26

Было десять часов пятнадцать минут.

Я начал рассказывать.

Глава 22

Когда мне было двенадцать лет, мама купила мне вельветовый костюм. К этому времени отец уже оставил все попытки заниматься моим воспитанием, и я полностью поступил в распоряжение мамочки. Купленный ею костюм я с большой неохотой одевал в церковь по воскресеньям и на еженедельные чтения Библии по четвергам, дополняя свой вид одним из трех галстуков-бабочек. Ну кто же мог предположить, что мама заставит меня одеть костюм на день рождения Кэрол! Я перепробовал все. Я убеждал ее, приводил все мыслимые доводы, заявлял, что вовсе никуда не пойду. Даже прибегнул ко лжи: сказал, что вечеринка отменяется, потому что Кэрол заболела ветрянкой. Но один звонок родителям Кэрол расставил все на свои места. Ничто не помогало. Мама предоставляла мне достаточно свободы и не слишком вмешивалась в мою жизнь, но уж если какая-нибудь идея приходила ей в голову, возражать было бесполезно. Оставалось смириться. До сих пор вспоминаю один эпизод, очень ярко характеризующий ее упорство. Однажды на рождество брат отца подарил ей мозаику. Мамочка иногда занималась составлением мозаичных картинок, ее это развлекало, а отец и дядя Том находили это занятие самой идиотской на свете тратой времени. Поэтому, я думаю, дядя не случайно прислал в подарок мозаику из пятисот кусочков, которую в принципе невозможно было собрать. Папа хохотал весь вечер: «Посмотрим, мать, как это у тебя получится». Он всегда называл ее «мать», когда стремился как-нибудь подколоть, и это никогда не переставало раздражать ее. Мама тут же ушла в свою спальню (к этому времени спальни у них были раздельные), два дня мы ее не видели и вынуждены были ужинать чем попало, а на третий нам представилась возможность лицезреть полностью собранную картину. Мамочка сфотографировала свою работу и послала снимок дяде Тому в Висконсин. Затем разобрала мозаику и забросила ее на чердак, где она валяется и по сей день. Вообще-то моя мама очень мягкий человек, она хорошо образована и не лишена чувства юмора. Но лучше не пытаться встать на ее пути, когда она уже приняла решение.

А сейчас я вынужден был ей противоречить. В четвертый раз за сегодняшний день я принялся перечислять все доводы против этого кошмарного костюма, который уже был на меня надет. Галстук-бабочка раздражал меня до невозможности. Он был похож на розового паука, вцепившегося мне в шею. Пиджак жал под мышками. В довершение всего мне пришлось одеть выходные туфли с квадратными носками. Отца не было дома, он вышел в город посидеть с друзьями, пропустить по рюмочке чего-нибудь крепкого. Но я догадываюсь, что он сказал бы о моем виде в тот момент. Я чувствовал себя полным идиотом.

— Послушай, мама…

— Я не хочу больше ничего слушать, Чарли.

Я разделял ее настроение и тоже был бы рад прекратить затянувшуюся дискуссию, но ведь это мне, а не ей, придется идти в таком виде на вечеринку.

— Я только хочу тебе сказать, мама, что никто из ребят не будет сегодня в костюме. Я утром звонил Джо, и он сказал, что он оденет…

— Заткнись, — лаконично ответила мама, и мне пришлось выполнить ее пожелание. — Заткнись, или ты никуда не пойдешь.

Я понимал, что «никуда» означает нечто большее, чем день рождения Кэрол. Что в это понятие наверняка включается кино, танцы и плавание на весь следующий месяц. Я вспомнил мозаику и со вздохом решил смириться. Сопротивление было явно бесполезным. К тому же я был неравнодушен в то время к Кэрол, и мне очень хотелось видеть ее сегодня.

— О'кей, — быстро сказал я, — я иду.

— И не думай, что ты можешь переспорить меня, Чарли Деккер, — мрачно произнесла мама, — веди себя пристойно. Твой отец еще запросто может тебя отшлепать.

— Уж это я знаю, — ответил я. — Он и сам мне напоминает об этом слишком часто.

— Чарли!

— Все, ухожу. Пока, мамочка.

— И смотри, веди себя прилично в гостях, — неслось мне в спину, пока я шел к двери, — не заляпай брюки мороженым! Не забудь сказать «спасибо» после ужина! Поздоровайся с миссис Гренджер!

Я молча остановился на пороге, выслушивая эти напутствия.

— Будь джентльменом.

О, Боже.

— И не забудь, что можно начинать есть только после того, как начнет хозяйка.

О, Боже милостивый.

Я поспешил выскочить за дверь, воспользовавшись короткой паузой. Кажется, мамочка вспомнила еще что-то из правил хорошего тона, но я уже выбежал на улицу.

Стоял ясный летний день, светило солнце, были каникулы, и все вокруг было настолько замечательно, что скверное настроение быстро улетучивалось. И чем черт не шутит, возможно, Кэрол придет в голову идея затащить меня в постель. А я не буду сопротивляться. Возможно, мое личное обаяние будет сильнее отталкивающего действия вельветового костюма. К тому же, если Кэрол нравится Мирон Флорен, она спокойно воспримет и костюм.

Тут мне встретился Джо и на мгновение я снова почувствовал себя кретином. На нем были потрепанные белые джинсы «Левис» и футболка. Он осмотрел меня с ног до головы, и я вздрогнул.

— Классный пиджак, — заметил Джо. — Ты похож на того парня из шоу Лоренса Белча. Ну, тот, который с аккордеоном…

— Мирон Флорен, — сообщил я и вздохнул с облегчением.

Он предложил мне жвачку. Это была пластинка «Блэк Джек». Лучшей жвачки невозможно и представить. Я перекатывал ее языком во рту и чувствовал, что настроение мое снова улучшается. Джо все же был моим другом. Пожалуй, единственным. Он относился ко мне очень лояльно, его даже не отпугивали мои странные манеры. Например, у меня была привычка, увлекшись какой-нибудь неожиданной мыслью, ходить взад-вперед с идиотской гримасой на лице, чего я, естественно, не замечал. Разве что по реакции окружающих… А Джо ко всему относился спокойно. Я превосходил его во всем, что касается умственной деятельности, зато он гораздо лучше меня умел заводить друзей и был вхож в любую компанию. У меня с коммуникабельностью дела обстояли по хуже. Вы понимаете, что если у ребенка коэффициент интеллекта выше, чем у всех его товарищей, и при этом он не умеет даже играть в бейсбол, то едва ли он будет принят в компанию сверстников. Избыток серого вещества вызывает у окружающих легкую неприязнь. Но Джо был исключением. И поскольку все ребята любили Джо, они были вынуждены терпеть и меня, как приложение к нему. Я не могу сказать, чтобы я восхищался Джо, но какие-то теплые чувства он у меня вызывал.