Ярость - Страница 4

— Я хочу писать, — взмолился я.

— Давай быстрей, ради Христа, — рявкнул отец.

Я побежал в рощу и судорожно попытался облегчиться. Очень долго у меня ничего не получалось. Казалось, внизу живота застыл горячий мягкий свинцовый шар. Я ничего не мог поделать со своим пенисом — от холода он совсем скукожился. Наконец, шар превратился в жидкость, и когда она вылилась из меня, я вернулся в палатку и залез в спальный мешок. Никто не смотрел на меня. Они разговаривали о войне. Они все в ней участвовали.

Мой отец убил оленя три дня спустя, в последний день охоты. Я был с ним. Он убил его идеально, попав в мышцу между шеей и плечом. Олень упал, превратившись в груду мяса, и тотчас же потерял всю свою грацию.

Мы подошли к нему. Мой отец счастливо улыбался. Он расчехлил свой нож. Я знал, что сейчас произойдет, знал, что меня стошнит. Но я не мог ничего сделать. Отец твердо поставил сапог на тушу, дернул оленя за ногу и воткнул в нее нож. Затем вспорол брюхо, и кишки животного вывалились на траву. Я отвернулся и извергнул свой завтрак на землю.

Когда я повернулся к отцу, он смотрел на меня. Он не сказал ни слова, но я прочел в его глазах презрение и разочарование. С тех пор я видел это выражение достаточно часто. Я тоже ничего не сказал. Но если бы я смог, то произнес бы: «Это не то, что ты думаешь».

Это был первый и последний раз, когда я ездил с отцом на охоту.

Глава 6

Эл Латроп все еще листал учебники и притворялся слишком занятым, чтобы поддерживать со мной беседу. На столе мисс Марбл зазвонил телефон, и она улыбнулась мне так, словно нас связывала некая интимная тайна.

— Вы можете войти, Чарли, — сказала она. Я поднялся со стула.

— Желаю удачно продать учебники, Эл!

— Я в этом не сомневаюсь, Чарли, — хмыкнул он в ответ, одарив меня нервной и лицемерной улыбкой.

Я прошел через приемную, оставив справа встроенный в стену сейф, а слева — заваленный бумагами стол мисс Марбл. Прямо передо мной была матовая стеклянная дверь. На стекле красовалась надпись: «Томас Денвер — директор колледжа». Я вошел в нее.

Мистер Денвер был высоким мертвенно-бледным мужчиной, чем-то похожим на Джона Каррадина. Он был лыс и тощ — кожа да кости. У него были длинные руки с выпирающими суставами. На шее болтался галстук, верхняя пуговица на рубашке была расстегнута. Кожа на шее имела сероватый оттенок, на ней виднелись следы раздражения от бритья.

— Садитесь, Чарли.

Я сел и сложил руки так, как это умею делать только я. Эту привычку я унаследовал от отца. В окно позади мистера Денвера я мог видеть лужайку, но не дорогу к зданию.

— Трудновато увидеть дорогу отсюда, не правда ли? — хрюкнул он.

Мистер Денвер хрюкал неподражаемо. Если бы существовал Конкурс на Лучшего Хрюкальщика, я бы поставил на него все свои деньги. Я откинул волосы с глаз.

На столе мистера Денвера, загроможденном всевозможными предметами еще более, чем стол мисс Марбл, лежала фотография его семьи. Семья выглядела хорошо упитанной и ладно скроенной. Жена толстовата, но дети миловидны как пуговички и ни капельки не похожи на Джона Каррадина. Две маленькие девочки, обе — блондинки.

— Дон Грейс закончил свой доклад, он находится у меня с прошлого четверга. Я тщательно ознакомился с его выводами и рекомендациями. Дело очень серьезное. Я имею в виду случай с Джоном Карлсоном.

— Как он? — спросил я.

— Неплохо. Я думаю, что он вернется через месяц.

— Это радует.

— Да? — моргнув глазами как ящерица, спросил он.

— Я не убил его. Это радует.

— Да, — мистер Денвер смотрел на меня пристально. — Вы сожалеете об этом?

— Нет.

Он наклонился вперед, пододвинул свой стул к письменному столу, покачал головой и начал:

— Я пребываю в замешательстве, когда я вынужден разговаривать таким образом как с Вами, Чарли. Я озадачен и опечален. Я работаю в школе с 1947 года, и до сих пор не могу понять многих вещей. В 1959 году у нас был странный мальчик, который избил школьницу из младшего класса бейсбольной битой. Недавно нам пришлось отправить его в Южный Портлендский Исправительный Институт. И все из-за того, что она не захотела пойти с ним погулять. Это единственное, что он смог сказать в свое оправдание. Затем он громко рассмеялся.

Мистер Денвер покачал головой.

— Не пытайтесь.

— Что?

— Не пытайтесь понять того парня. Не стоит тратить на это время.

— Но почему, Чарли? Почему ты сделал это? Боже мой, мистер Карлсон находился на операционном столе почти четыре часа.

— «Почему?» — вопрос мистера Грейса. Он — школьный сыщик. А Вы спрашиваете об этом, просто чтобы украсить свою проповедь. Я не собираюсь отвечать на Ваши вопросы. Мистер Карлсон мог умереть или выжить. Он жив. Я рад этому факту. Вы делаете то, что должны делать. То, что Вы намерены делать. Но не пытайтесь понять меня.

— Чарли, понимание — часть моей работы.

— А на мне не лежит обязанность Вам в этом помогать, — отпарировал я. — Но я помогу, если Вы намерены общаться в открытую, о'кей?

— О'кей.

Я положил руки на колени. Они дрожали.

— Меня тошнит от Вас, мистера Грейса и вам подобных. Вы привыкли держать меня в страхе и все еще продолжаете меня запугивать. Это утомляет, и я не намерен мириться с таким положением вещей. Плевать я хотел на Ваше мнение. Вы не имеете на меня никаких прав. Поэтому отойдите в сторону. Я предупреждаю: отступитесь. Не вмешивайтесь.

Мой голос повысился до звенящего крика.

Мистер Денвер вздохнул.

— Это Вы так думаете, Чарли. Но законы штата говорят о другом. После ознакомления с отчетом мистера Грейса мне стало ясно, что Вы не понимаете своих поступков и последствий того, что Вы натворили. Вы неуправляемы, Чарли.